Неточные совпадения
Не останавливаясь в Соутамтоне, я отправился в Крус. На пароходе, в отелях все
говорило о Гарибальди,
о его
приеме. Рассказывали отдельные анекдоты, как он вышел на палубу, опираясь на дюка Сутерландского, как, сходя в Коусе с парохода, когда матросы выстроились, чтоб проводить его, Гарибальди пошел было, поклонившись, но вдруг остановился, подошел к матросам и каждому подал руку, вместо того чтоб подать на водку.
Недавно было письмо от Казимирского — он просит меня благодарить вас за радушный и дружеский
прием. Подозревает даже, что я натолковал вам
о его гастрономических направлениях. Ваш гомерической обед родил в нем это подозрение. Вообще он не умеет быть вам довольно признательным.
Говорит: «Теперь я между Свистуновым и Анненковым совершенно чувствую себя не чужим».
Теперь собственно обо мне. Оваций никаких не было; но
прием сердечный от всех старых друзей и товарищей.
О родных уже не
говорю. С самого возвращения на родину я почти постоянно хвораю и теперь далеко от здорового.
— В вашем сочинении, не
говоря уже
о знании факта, видна необыкновенная ловкость в
приемах рассказа; вы как будто бы очень опытны и давно упражнялись в этом.
И уже относились к драме этой как к чему-то далекому, уверенно заглядывая в будущее, обсуждая
приемы работы на завтра. Лица были утомлены, но мысли бодры, и,
говоря о своем деле, люди не скрывали недовольства собой. Нервно двигаясь на стуле, доктор, с усилием притупляя свой тонкий, острый голос,
говорил...
Рассказывали
о таком случае: какой-то пехотный подпоручик, да еще не Московского гарнизона, да еще,
говорят, не особенно трезвый, придрался на улице к юнкеру-второкурснику якобы за неправильное отдание чести и заставил его несколько раз повторить этот
прием.
— Темп, —
говорил он фараонам, — есть великое шестое чувство. Темп придает уверенность движениям, ловкость телу и ясность мысли. Весь мир построен на темпе. Поэтому,
о! фараоны, ходите в темп, делайте
приемы в темп, а главное, танцуйте в темп и умейте пользоваться темпом при фехтовании и в гимнастических упражнениях.
— Об умысле я не
говорю, а
о небрежности поручителей; кроме того, — продолжал Сергей Степаныч, —
прием совершался самыми неправильными путями; вступавшие питали дерзкое намерение сами уловить тайну, а не получить оную за практическое исполнение самой премудростью начертанных должностей…
Вскоре царь вышел из опочивальни в приемную палату, сел на кресло и, окруженный опричниками, стал выслушивать поочередно земских бояр, приехавших от Москвы и от других городов с докладами. Отдав каждому приказания,
поговорив со многими обстоятельно
о нуждах государства,
о сношениях с иностранными державами и
о мерах к предупреждению дальнейшего вторжения татар, Иоанн спросил, нет ли еще кого просящего
приема?
В моем последнем письме я извещал вас
о прибытии сюда Хаджи-Мурата: он приехал в Тифлис 8-го; на следующий день я познакомился с ним, и дней восемь или девять я
говорил с ним и обдумывал, что он может сделать для нас впоследствии, а особенно, что нам делать с ним теперь, так как он очень сильно заботится
о судьбе своего семейства и
говорит со всеми знаками полной откровенности, что, пока его семейство в руках Шамиля, он парализован и не в силах услужить нам и доказать свою благодарность за ласковый
прием и прощение, которые ему оказали.
Но я продолжал настаивать. Я не мог разобрать: был ли ее отказ и темные намеки на судьбу наигранным
приемом гадалки, или она действительно сама верила в то,
о чем
говорила, но мне стало как-то не по себе, почти жутко.
Самоуверенность и некоторая гордость, заметная во всех
приемах этих двух мужиков, и то, чтò сказала ему кормилица, так смущали молодого барина, что ему трудно было решиться
говорить с ними
о предполагаемом деле. Он чувствовал себя как будто виноватым, и ему казалось легче
говорить с одним братом так, чтоб другой не слышал. Карп как будто удивился, зачем барин отводит его в сторону, но последовал за ним.
Таким образом, в основу сцены
приема Ганувером Дигэ был положен характер Ганувера — его вкусы, представления
о встречах и случаях;
говоря с Дигэ, он слушал себя, выраженного прекрасной игрой.
Зоркий и опытный в этих делах его взгляд скоро отличил тут даже нечто особенное: по слишком любезному
приему родителей, по некоторому особенному виду девиц и их наряду (хотя, впрочем, день был праздничный) у него замелькало подозрение, что Павел Павлович схитрил и очень могло быть, что внушил здесь, не
говоря, разумеется, прямых слов, нечто вроде предположения об нем как
о скучающем холостяке, «хорошего общества», с состоянием и который, очень и очень может быть, наконец, вдруг решится «положить предел» и устроиться, — «тем более что и наследство получил».
Тогда она уже повернула за роковой для красавицы предел сорокалетия, но все еще считалась красавицей, держала себя на своих
приемах с большими „тонами“ и принимала „в перчатках“,
о чем
говорили в городе; даже ее кресло стояло в гостиной на некотором возвышении.
Суворов разделся, сел у камина и приказал подать варенья. Он был очень оживлен, необыкновенно весел и особенно красноречив;
говорил с воодушевлением
о милостивом
приеме императрицы, но в конце заметил...
Давно ли Александр Ильич
говорил о ней, как
о презренной личности, возмущался тем, что ей повсюду почет и
прием, а теперь — она их гостья. И он с ней любезен, потому что она очень влиятельна в губернии; если бы хотела, могла бы кого угодно провести в какую угодно выборную должность… А об этом Никсе муж ее выражался как
о"гадине"и подозревал его в несказуемых тайных пороках.
— Я
говорю не
о том неуважении, от которого идут под защиту мужей и братьев… — продолжала она. — Но я для всех девушка, а в жизни девушек вообще есть срок, когда репутация их становится сомнительной… Моя же жизнь сложилась так, что для этой репутации слишком много оснований… В каком обществе вращаюсь я? Среди французских актрис и эмигрантов, а между тем, как жена гвардейского офицера, дворянина, как Оленина, я могла бы добиться
приема ко двору, чего добилась же эта мерз…
Г-н Chevalier не разделял такого взгляда на людей и не интересовался сведениями, сообщенными Петром Иванычем; но хороший французский язык, которым
говорил Петр Иваныч (французский язык, как известно, есть нечто вроде чина в России), и барские
приемы заставили его повысить несколько мнение
о новоприезжих.